— Попал! — с удовлетворением произнес Такэда. — Хорошо бы с ними больше не встречаться. Но я не верю, что Хуббат успокоится.

— Если встреча произойдет, она действительно станет для него последней, — сказал Никита глухо. — Но мы должны быть ему благодарны: мы живы лишь благодаря его самонадеянности и… как ты там говорил? Хубрус?

— Хубрис, беспримерная гордыня, надменность.

— И благодаря его невероятному высокомерию и мании величия.

Такэда вдруг ткнул друга в плечо и показал вверх. Над островом парила какая-то гигантская птица, рогатая и четырехпалая.

— Вуккуб?

— Не уверен, — сказал Никита, понаблюдав за полетом птицы, и полез в нору темпорала. Вопреки мнению Такэды, Хуббат засады у станции хроносдвига не оставил.

Толя не спросил, куда они направляются на этот раз, только дружески похлопал Сухова по спине, подчеркивая свое расположение, и Никита почувствовал вдруг мимолетное раскаяние и благодарность к этому человеку, идущему в неизвестность с верой в товарища. Никто не заставлял его следовать за Посланником в преисподнюю, в опасный поиск, никто не уполномочивал быть проводником и защитником, но он не мог жить иначе, для себя, исповедуя странный для нормальных людей принцип: если тебе плохо, найди того, кому хуже, и помоги ему. Сколько раз Толя пытался удержать неподготовленного друга от Пути, который может выдержать далеко не каждый маг? А сколько раз он спасал ему жизнь?…

— Ты отрицаешь всякую покорность… — пробормотал Никита, борясь с желанием обнять Толю.

— Что? — не понял тот.

— Ничего, это стихи. — Никита поискал камень и сел лицом к выходу из пещеры, откуда просачивался в подземелье тусклый желтоватый свет.

Они уже прошли темпорал, вынырнув в другом хроне, но в каком именно, Толя не знал. Сел рядом, спросил:

— Ты все еще хочешь найти тренера, учителя?

— Учитель находится сам, если готов ученик, — ответил Никита с отсутствующим видом. — Если я прав, он ждет меня здесь. Давай-ка, прежде чем мы направимся на его поиски, определимся, кто нам противостоит. Составим, так сказать, иерархию врагов.

— Если память мне не изменяет, Гиибель уже однажды проговорилась насчет этого. Разведка, техническая служба наблюдения…

— Короче — ЦРУ. Это второй уровень. Первый обыкновенные люди, в силу черных свойств души перешедшие на сторону Сатаны. Тот же Сипактональ, например. Потом «следящие демоны», самый низкий уровень в системе магически одаренных существ. Потом группа целенаведения, ГПУ.

— Название сам придумал?

— А чем плохо? ГПУ — аббревиатура слов «группа преступного управления». Затем ЧК — группа захвата и уничтожения, охотники и ликвидаторы. Этому же уровню соответствуют и раругги СС, группа подстраховки с Хуббатом во главе. Кто еще?

— Резерв.

— Что еще за резерв?

— «Маги запаса» вроде Тааль, жены Вуккуба, второстепенные демоны. Они рассеяны почти по всем хронам и представляют внушительную силу.

— Что-то у меня о них нет никаких сведений. Но пусть будут «демоны запаса». И последними в нашей табели о рангах идут Великие игвы, демоны холодного интеллекта, и один из них — женщина. Правда, у меня есть сомнение в том, что нас посетила сама Гиибель. Скорее это ее «проекция» на тот хрон, одна из трехмерных ипостасей. Игвы — многомерные существа. И наконец Денница-Люцифер.

Такэда суеверно сплюнул через плечо, но Никиту его реакция не рассмешила.

— Что ж, идем? — встал он с камня. — Возьми оружие, а я возьму транскоф.

— Хорошо бы перекусить чего-нибудь, — проворчал Толя, следуя за ним. — Плохо, что на складе этого темпорала нет еды. Меня больше всего мучает вопрос: что мы ели на острове, если болото на самом деле — математическая абстракция? Не мог же я ловить и жарить формулы?

— Мы ели «чистую информацию». Если реальная пища сигнализирует в мозг при прохождении пищевода и желудка, то болотные головастики, которых ты «жарил», воздействовали прямо на мозг, создавая иллюзию насыщения. Но вообще-то болото — не совсем иллюзия, оно имеет материальную основу.

В это время они вышли из пещеры в новый мир. В лицо пахнуло зноем, пылью и незнакомыми запахами.

Темпорал был установлен внутри столбообразной скалы, а вокруг расстилался удивительный ландшафт, напоминавший город: скалы самых причудливых форм, с плоскими вершинами, слоистые, изъеденные крупными порами составляли живописные «кварталы», окруженные пустыней и россыпями камней, редкими зарослями кустарника, колючек и деревьев, похожих на громадных, застывших на щупальцах осьминогов.

— Эолов город,[45]— сказал Такэда со знанием дела. — Такие области в Африке называются «ньика», опустыненная саванна. Ты уверен, что мы попали туда, куда надо?

— Это хрон Афруа, — сказал Никита, поправляя под волосами усики лингвера, — и здесь живет тот, кто мне нужен. — Он показал Толе перстень: камень позеленел, внутри него загоралась и гасла изумрудная пятиконечная звездочка.

— Маг? Один из Семерых?

— Может быть.

— Это меняет дело. Веди. Я, например, не знаю, куда идти.

Никита глянул на высоко стоящее в густо-синем небе солнце, вполне земное, но менее ласковое, и увидел рядом с солнцем яркую звезду. Произнес уверенно:

— Да, эрцхаор не подвел, мы на месте. Видишь рядом со светилом звезду?

— Я думал, показалось.

— Эта звезда доказывает, что мы приблизились к граничным хронам с доминирующим Хаосом. То есть к Болоту Смерти.

— То есть мы находимся в верхней части эволюционной кривой с преобладанием законов магической физики. Так?

— Вуккуб оценил тебя правильно, — усмехнулся Никита. — Ты догадлив и любопытен.

— Я такой, — скромно потупил глаза Такэда. — А звезда — планета?

— Звезда есть звезда — такое же светило, как и солнце, разве что массой поменьше, и крутится она между орбитами Марса и Юпитера, если взять за аналогию Солнечную систему.

— Фаэтон, — сказал Такэда. — На Земле о нем придумано множество легенд и гипотез. В некоторых он назван… Люцифером.

— Символично.

Они отошли от скалы с темпоралом и двинулись вниз, к руслу высохшей реки, заметному по синевато-зеленой полосе колючек. Если бы не голубые костюмы-«трико», все еще продолжавшие работать, — спасибо Истуутуке и высочайшей технологии его мира! — путешественники тут же начали бы таять от жары, исходить потом, но зной и так давал о себе знать, превратив головы в тлеющие головешки.